Гойченко

[serednyak]

Об использовании чужих мозгов Софьей Власьевной.


[ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕКТОР И КЛАССОВАЯ УСТОЙЧИВОСТЬ]

 

При входе мы увидели очень высокого и необыкновенно худого человека лет пятидесяти со свертком бумаг под мышкой. Узнав, что он корректор местной газеты, Миша пригласил его в отведенную для нас комнату побеседовать.

Этот человек имел университетское образование и работал прежде учителем. Но его как «чуждого» вычистили, заменив полу­грамотным комсомольцем. Однако пока не уничтожили, поскольку нужен корректор и без него никак не обойтись, ибо все работники районной газеты имеют малое образование. Иные же вовсе малогра­мотны.

Но зато ему, как чуждому, достается от них. Как над ним толь­ко не издеваются, каких только кличек ему не дают! Он голодает. Его едва носят ноги, но всякая просьба о помощи встречается руга­нью и упреками. Лишь изредка ему отпускают мизерное количество продуктов. Ему, как беспартийному и чуждому, отказывают даже в столовой второй категории. Он давно уехал бы куда-нибудь, но ГПУ связало его подпиской о невыезде.

Ознакомившись с газетой, мы убедились в действительных до­стоинствах корректора. Прекрасная верстка, безукоризненная гра­мотность, замечательный стиль. Ему приходится переделывать все поступающие в газету статьи.

Мы попросили показать нам сырье, из которого он, посредст­вом умелого редактирования, делает эти статьи. Статья, написанная секретарем райкома, поражала своей неграмотностью. Мне при­ходилось не раз видеть подобные статьи в их натуральном виде в других районных газетах, здесь этого нет. Все подвергается перера­ботке, конечно ни на йоту не изменяя содержания. Лишь вместо без­грамотных, иногда бессмысленных и глупых фраз, появляются под­линные перлы.

Но коммунисты этого не ценят и мало понимают. Как он гово­рит, они считают его даже перед ними обязанным за то, что он пока гуляет на свободе. Газета, как и все прочие районные и областные, содержала наряду с казенным стандартным материалом, присылае­мым из главной московской кухни и восхваляющим победы социа­лизма, расцвет счастливой и радостной жизни, и материалы, осве­щающие ход посевной кампании и имевшие погромный характер.

Кроме того, имелось несколько мелких заметок об успехах со­циалистического строительства в районе. Конечно, о голоде или дру­гих подобных результатах строительства социализма не могло быть и речи на страницах печати, ибо даже неуловимый намек на что-либо подобное кончился бы расстрелом всех, начиная от редактора и кончая последним наборщиком типографии. Посочувствовав бедному корректору и пожелав ему доброй ночи, мы отпустили его для ночной работы. Спать ему было некогда, он работал за всю ре­дакцию.

Когда он ушел, Миша сказал:

- Никто в мире не использует в своих интересах людей так полно и так бесцеремонно, не стесняясь любыми средствами, как большевики. И надо отдать им справедливость, делают они это очень умело. Почему большевикам удалось захватить в 1917 году власть, имея ничтожные собственные силы? Потому что они сумели удач­ными лозунгами разложить царскую армию и повести за собой достаточное для захвата власти количество солдат и рабочих, пре­красно воспользовавшись сентиментальностью Временного прави­тельства и разбродом (хитро усугублявшимся большевиками) в тог­дашнем обществе и, в частности, в политических партиях.

Они блестяще использовали левых эсеров и, блокируясь с ни­ми, перехватили у них руководство значительными массами кресть­янства. Когда понадобилось превратить бесформенные толпы воору­женных людей в сильную регулярную армию, большевики для этого использовали многие тысячи спецов царской армии, которых они рассматривали как врагов и, использовав их до предела, постепенно, независимо от их личных убеждений, физически уничтожили, а ко­го еще не уничтожили до сих пор, то в недалеком будущем унич­тожат.

То же было и со старыми спецами для восстановления разру­шенной революцией и Гражданской войной промышленности и транспорта, а также для построения крупных совхозов. Точно то же делалось и будет делаться во всех прочих отраслях хозяйства, на­уки, искусства. Причем судьба всех старых спецов в конечном счете одна и та же, ибо рассматриваются они как люди иной, враждебной природы, могущие работать лишь под партийным контролем и до по­ры до времени, когда их можно будет заменить своими, большевист­скими кадрами.

Точно то же имеем и в данном случае с корректором. Как спеца его используют с полдесятка, если не больше, безграмотных комму­нистов. А когда его можно будет заменить, его выбросят в мусорный ящик. Специалисты, таким образом, используются просто как ору­дие для достижения целей, стоящих перед большевистской партией. Да еще как используются, находясь все время под угрозой уничто­жения со стороны враждебной им власти и ее агентов, приставлен­ных к ним и управляющих ими, как механизмами, посредством про­стого нажатия кнопки...

Я тебе не рассказывал, как когда-то меня послали заведующим учебной частью в один институт?

Так послушай.

Вызывают меня в культпроп окружкома (тогда еще были окру­га), и завкультпропотделом предлагает мне взяться за это дело.

- Но позвольте, — говорю я, — я сам всего без году неделя как окончил институт, а кроме того, что я общего имею с науками, преподаваемыми в этом институте? Ведь я, например, вовсе не изу­чал высшей математики, а здесь она, должно быть, является одним из главных предметов.

- Ничего, ничего, — говорит завкультпропом, — вы обладае­те качествами, превосходящими любые науки, — вы крепкий боль­шевик, а этого нам только и надо. Ваше дело обеспечить строгую классовость, вести строгую политическую линию в учении, а осталь­ное — мелочи, для того у нас сидят там спецы-профессора. Одним словом, — говорит он, — мы вам поручаем ответственный участок, как надежному коммунисту, и все последующее будет зависеть от вас: или грудь в крестах, или голова в кустах. Вот вам путевка. Сту­пайте!

Он не стал со мной больше разговаривать, и я ушел на работу в институт, где перед тем был учинен разгром руководящих и препо­давательских кадров. И что же оказалось? Завкультпропом был прав. Работа была действительно не так уж трудна. Нужно было только глядеть в оба. Прежде всего я просмотрел программы и учеб­ные планы, содержание которых меня мало интересовало, да во мно­гих из них я ничего и не смыслил. Главное, чего я искал, — это клас­совой линии. Где она была недостаточно четко выражена, я приказывал заведующему кафедрой восполнить «пробел», и он без­ропотно исполнял мое приказание.

Кроме того, я требовал, чтобы заведующие кафедрами пред­ставляли мне для просмотра каждое учебное задание, и я следил, чтобы оно было проникнуто строжайшей классовостью, начиная от целевой установки данной темы и кончая контрольными вопросами. Помнится, в задании «об инерции» я не обнаружил классовой ли­нии. Вызвал я завкафедрой и спрашиваю:

—            Почему политическая линия отсутствует в задании?
А он, пожимая плечами, отвечает мне:

—            Да сами вы посудите, ну как же можно отразить классовую политическую линию в такой сугубо абстрактной теме?

Я ничего не мог ему ответить, как только сказать:

—            Профессор, мое дело обеспечить, чтоб эта линия была отра­жена, а как это сделать, потрудитесь собрать профессоров вашей ка­федры и обсудить. Не сделаете этого, будете иметь большую непри­ятность, да и я не хочу отвечать за вас.

На следующий день приносит задание со стопроцентным клас­совым подходом.

—            Потели мы с коллегами целый вечер, пока придумали, как отразить классовую установку, — говорит профессор.

Так и здесь. Дело всех редакционных работников — обеспе­чить отражение классовой линии, да и то руками корректора. Дело простое и легкое.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЧУЖОГО УМА «ВОЖДЯМИ»

 

Как-то Мишу посетил один работник обкома партии. Жалуясь на свою перегрузку работой и на недостаточность времени даже для просмотра газет и целого потока директив, получаемых из ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б), он говорил:

- То ли дело «хозяин» (так в руководящих парткругах имено­вали Сталина. — Д. Г.) и его ближайшие соратники. Им нет нуж­ды копаться в бумагах, сотни и тысячи умнейших в стране голов ко­паются за них.

Я никогда не задумывался над тем, что и как читает Сталин или Каганович, затем я узнал, что за них читают другие. Учась в Инсти­туте журналистики при ЦК ВКП(б), я, как один из наиболее успе­вавших студентов, в числе других был включен в бригаду, я бы ска­зал «мозговую бригаду», состоявшую из 50 способнейших людей и возглавлявшуюся группой ученых, имевших подлинно золотые го­ловы.

Основное ядро этой бригады было постоянным, а остальной со­став набирался временно из слушателей Института журналистики, Коммунистической академии и других высших учебных заведений. Конечно, набор производился из числа отборнейших коммунистов, теоретически хорошо подготовленных, практически подкованных и вообще даровитых.

И вот такая бригада служила как бы дополнением к мозгу Кага­новича. Если ему надо было разработать какой-то вопрос, он давал задание руководителю мозговой бригады, тот подразделял это за­дание на части по отдельным проблемам, странам или в хронологи­ческом порядке, в зависимости от заданной темы, и поручал эти от­дельные части своим помощникам. Те в свою очередь раздавали поручения нам, членам бригады.

Обычно каждому члену бригады доставалось задание прорабо­тать какой-либо один источник и выбрать из него то, что интересует Кагановича. Все это потом суммировалось и преподносилось ему в виде готовой уже разработанной проблемы с цитатами, выводами и т. д. Вместо того чтобы Кагановичу читать пятьдесят толстых то­мов, за него это делали мобилизованные им пятьдесят чужих мозгов. Такая же мозговая бригада работает при Сталине, только мозги там отборные и она более четко подразделена по различным отраслям.

Однажды наша бригада целиком была впряжена в работу ста­линской бригады. Разрабатывался вопрос шпионажа. Я получил за­дание проработать книгу Сенкевича «Фараон». Я должен был вы­брать все, что касается организации шпионажа и той паутины, которую жрецы вили вокруг фараона, и изложить свое мнение о воз­можности использования этого опыта для организации шпионажа за границей. Не диво после этого, что наши вожди так прекрасно осве­домлены в любых вопросах.